KAWARGA
INHABITED SUBSTANCE
ARCHSTOYANIE 2016
11th international festival of landscape objects.
Nikola-Lenivets, Dzerzhinsky District, Kaluga region, Russia
Sculpture "Inhabited substance" was conceived and implemented as a result of interpenetration of the object of art and architecture.
The sculpture is biomorphic in its plastics and natural in its essence. It consists of synthetic materials - several kinds of polymers.
Within this hybrid one can sit or lie down for a long time, feeling oneself a living being inside another being and at the same time experiencing a state of hovering, being cut off from terra firma and the social bustle.
"Inhabited substance" was preceded by a series of reliquaries for birds and homeless dogs, embedded in the urban environment.
Nikola-Lenivets, Dzerzhinsky District, Kaluga region, Russia
Sculpture "Inhabited substance" was conceived and implemented as a result of interpenetration of the object of art and architecture.
The sculpture is biomorphic in its plastics and natural in its essence. It consists of synthetic materials - several kinds of polymers.
Within this hybrid one can sit or lie down for a long time, feeling oneself a living being inside another being and at the same time experiencing a state of hovering, being cut off from terra firma and the social bustle.
"Inhabited substance" was preceded by a series of reliquaries for birds and homeless dogs, embedded in the urban environment.
Дмитрий & Елена Каварга
Обитаемое Вещество
Обитаемое Вещество
АРХСТОЯНИЕ 2016
Лауреат премии Сергея Курёхина
Искусство в общественном пространстве
«Убежище» - такова тема 11-го международного фестиваля ландшафтных объектов, проходившего в Никола-Ленивце в июле этого года.
Впервые за одиннадцать лет устроители фестиваля почувствовали в себе решимость отойти от монополии деревянных объектов. Результатом компромисса явились два новых произведения из металла и один из полимеров.
Концепция объекта проста, это скульптура, в которую можно забраться и остаться там на какое-то время. Внутри можно сидеть или лежать, ощущая себя в существе с расплывчатым определением. Такой, своеобразный телесный опыт зависания, оторванности от земной тверди и социальной суеты.
Впервые за одиннадцать лет устроители фестиваля почувствовали в себе решимость отойти от монополии деревянных объектов. Результатом компромисса явились два новых произведения из металла и один из полимеров.
Концепция объекта проста, это скульптура, в которую можно забраться и остаться там на какое-то время. Внутри можно сидеть или лежать, ощущая себя в существе с расплывчатым определением. Такой, своеобразный телесный опыт зависания, оторванности от земной тверди и социальной суеты.
Металл, композит, полимеры. 800х800х400
В Николо-Ленивец нас пригласили устроители фестиваля архитекторы Юля Бычкова и Антон Кочуркин, благодаря чему, мы впервые там очутились.
Трогали руками много раз виденные в интернете сооружения Николая Полисского, залезали на самые высокие из них, вдыхали все нюансы атмосферы и проникали в диковинные извилины ландшафта.
Этап прицеливания и выбор места для нашего будущего объекта длился без малого два года, и всё это время мы испытывали интенсивный трепет, периодически захлёстывающий сознание паническими атаками. Воображение конструировало картины полного провала, и картины эти несколько раз материализовывались.
Трогали руками много раз виденные в интернете сооружения Николая Полисского, залезали на самые высокие из них, вдыхали все нюансы атмосферы и проникали в диковинные извилины ландшафта.
Этап прицеливания и выбор места для нашего будущего объекта длился без малого два года, и всё это время мы испытывали интенсивный трепет, периодически захлёстывающий сознание паническими атаками. Воображение конструировало картины полного провала, и картины эти несколько раз материализовывались.
Каждая фаза выращивания «Обитаемого Вещества» сталкивала нас с новой проблемой, сквозь которую приходилось продираться наугад и в темпе.
Весь процесс потребовал четыре месяца и если бы не день открытия фестиваля, он тянулся бы, наверное, ещё столько же. Собственно, уже во время феста мы ещё заделывали швы.
Но начнём по порядку. Весна и лето в этом году выдались своенравными,
обильными на влагу и температурные перепады.
Для работы с полимерами под открытым небом на газонах нашего Каваргахолла это плохо, поскольку полимеризация композита, как известно, нуждается в сухом тепле.
Вместо этого нам давали всепроникающую сырость, и какую-то лютую прохладу. Стеклоткань высасывала из воздуха влагу и, будучи пропитанной смолой, зачастую слоилась и отвисала под собственной тяжестью. Ветер предательски сметал плёночный навес, и струи воды сочились сквозь ещё свежий мягкий полимер. К тому же, были моменты, когда температура падала до 6 градусов. С точки зрения технологии это не просто катастрофа, такие ситуации описывают только матом.
Но ливни сменяла влажная жара и во время монтажа та самая заделка швов внутри объекта превратилась для нас в неистовый мазохизм. Чтобы сделать это во внутреннем сферическом пространстве скульптуры без противогаза, пришлось обернуться аквалангистом, втягивающим свежий воздух снаружи ртом через трёхметровый пластиковый шланг от электрической проводки.
Описывать теперь эту «шланговую терапию» не более чем забавно, но когда мечешься по полям Николо-Ленивца, осенённый гениальной идеей дышать через трубку и подходящий шланг чудесным образом находится, то испытываешь настоящую эйфорию.
Впрочем, месяцем ранее, когда внутреннее пространство скульптуры, только что покрытое смолой, вспыхнуло от сварочной искры, пришлось буквально трепетать в приступе адреналина.
Сидя на самом её верху и подваривая к каркасу кусок арматуры, я вдруг осознал, что с трудом различаю свариваемый участок.
Снял шлем и оказался в ожившей картине Босха,
на спине адской сущности, объятой чёрным огненным смрадом. Горела свежая смола площадью 5 квадратных метров. Большой фрагмент уже готового тела скульптуры оплавлялся, стекая вниз по оголившимся структурам стального скелета.
Повезло, что это был пол, а не потолок, и рядом лежали большие куски стеклоткани. Я просто закидал ими пламя и залил водой.
Не просто дался и демонтаж объекта перед перевозкой в Николо-Ленивец. «Архстояние» прислало нам на помощь трёх волонтёров и казалось, что это толпа здоровых парней. Однако, скульптура приращивалась поступательно, начиная с основания, и вес каждой части едва поддавался вычислению.
Мы обвязали самый верхний фрагмент верёвкой, установили металлические полозья и
отвинтили крепёжные болты.
Мы обвязали самый верхний фрагмент верёвкой, установили металлические полозья и
отвинтили крепёжные болты.
Всё произошло молниеносно. Фрагмент устремился вниз двухсоткилограммовой лавиной, и можно было даже не пытаться его удерживать, а просто отойти и наблюдать, как нижнее
ребро со страшным сочным хрустом размозжит лежащее на земле яблоко.
Но волонтёры героически старались держать и каким-то действительно чудом голова одного из них, молниеносно отодвинутая другим, едва не оказалась на месте яблока.
ребро со страшным сочным хрустом размозжит лежащее на земле яблоко.
Но волонтёры героически старались держать и каким-то действительно чудом голова одного из них, молниеносно отодвинутая другим, едва не оказалась на месте яблока.
Нельзя сказать, что этот проект возник спонтанно.
Ещё десять лет назад мы задумались над препарированием собственных скульптур.
Это был, такой исследовательский порыв, желание узнать, что же там, внутри собственного искусства, каковы мотивации и последствия их воплощений. Начали с самого прямого, с внедрения в них аудиоустройств, транслирующих звуки анатомического вскрытия из морга.
Следующим шагом стал поэтический вечер, на котором не видящая самих живых поэтов публика, созерцала их голоса, доносящиеся изнутри расставленных по галерее скульптур.
Затем мы сделали ещё шаг — вживили в тела скульптур приборы биологической обратной связи. Контактирующие с ними люди, таким образом, оказывались в ситуации психофизиологического диалога с объектами искусства, причём в реальном времени.
Затем мы сделали ещё шаг — вживили в тела скульптур приборы биологической обратной связи. Контактирующие с ними люди, таким образом, оказывались в ситуации психофизиологического диалога с объектами искусства, причём в реальном времени.
Произошло довольно будоражащее творческое воображение взаимопроникновение сознания зрителя как «места действия», объекта искусства как материализации мыслительной конструкции художника и, собственно, самого автора, как уже «наблюдателя».
После приборов мы внедрили в оболочки скульптур роботизированные механизмы, отзывающиеся на мыслительную и эмоциональную активность контактирующего с ними человека. Это тоже очень интересный опыт, но побочный эффект в виде излишней атрактивности заставил нас слегка отступить.
Ещё позже задвигались и поползли по залам уже сами скульптуры, причём некоторые вели себя весьма своенравно и даже одиозно.
После приборов мы внедрили в оболочки скульптур роботизированные механизмы, отзывающиеся на мыслительную и эмоциональную активность контактирующего с ними человека. Это тоже очень интересный опыт, но побочный эффект в виде излишней атрактивности заставил нас слегка отступить.
Ещё позже задвигались и поползли по залам уже сами скульптуры, причём некоторые вели себя весьма своенравно и даже одиозно.
Одним словом, дорога к «Обитаемому веществу» не назвать короткой, а прежде чем запускать туда человека был проведён опыт на птицах и бездомных собаках.
Один из серии подобных ковчегов заселили дрозды парка Сколково. Несмотря на многочисленный, звучащий со всех сторон, скепсис, они свили там здоровенное гнездо.
И вот, произошло знаменательное событие, летом 2016го внутрь скульптуры ступила нога человека. Если верить статистике архстояния, то за три дня феста ног ступило порядка семи тысяч!
При всей абстрактности и эфемерности замысла, это трёхтонная разборная конструкция из восьми частей и стального постамента.
На её каркас ушёл километр арматуры и несколько десятков килограмм сварочных электродов.
Само тело «Вещества» потребовало 200 квадратных метров твёрдого пластика и около тонны полиэфирной смолы и стеклоткани.
На её каркас ушёл километр арматуры и несколько десятков килограмм сварочных электродов.
Само тело «Вещества» потребовало 200 квадратных метров твёрдого пластика и около тонны полиэфирной смолы и стеклоткани.
Перевозился объект в тринадцатиметровой фуре, забитой под завязку, а монтировался на месте краном-двадцатитонником, который увяз в Николо-ленивецких болотистых грязях, в результате чего экстремальный монтаж затянулся до рассвета.
То есть, фактически, скульптура встала на болоте. Место очень красивое, в окружении камыша и сосен, в непосредственной близости от обители бобров.
Причём бобры оказались не так просты, и их магия вызвала невиданный ливень как раз в дни монтажа. Все твёрдые земли разверзлись.
Поколенный и выше, поток грязевой жижи стремился со всех близстоящих холмов в то самое наше болото, прямо к нам.
Причём бобры оказались не так просты, и их магия вызвала невиданный ливень как раз в дни монтажа. Все твёрдые земли разверзлись.
Поколенный и выше, поток грязевой жижи стремился со всех близстоящих холмов в то самое наше болото, прямо к нам.
Теперь объект свыкается со средой, его фундамент подёрнулся травами и мхами, а внутренности первой паутиной.
Сам по себе материал, из которого он изготовлен, ядовит лишь какое-то время, пока из полиэфирной смолы испаряется стирол. Это займёт ещё пару месяцев, но той жгучей вони, что ощущали посетители фестиваля, давно нет и в помине. Да, первые залетевшие внутрь слепни падали замертво, но этого не происходило с посетителями, хотя ропот недовольства был вполне явственен.
Сам по себе материал, из которого он изготовлен, ядовит лишь какое-то время, пока из полиэфирной смолы испаряется стирол. Это займёт ещё пару месяцев, но той жгучей вони, что ощущали посетители фестиваля, давно нет и в помине. Да, первые залетевшие внутрь слепни падали замертво, но этого не происходило с посетителями, хотя ропот недовольства был вполне явственен.
Если остановиться на использованных в объекте материалах чуть подробнее, то это очень качественные композитные материалы. Им не страшны ни ливни, ни бобры, ни солнечные лучи, что архиважно для местной ситуации.
Для основного слоя мы использовали смолу общего назначения с тридцатиминутным временем полимеризации, которую наносили флейцами. Стеклоткань использовали разной плотности, в зависимости от рельефа поверхности скульптуры.
Были, к примеру, очень сложные складчатые участки, на которые как следует не ложилась ни одна из тканей. В таких местах применяли эмульсионные стекломаты. Для пропит-
ки стекловуалей защитного слоя мы использовали белый топкоут ручного нанесения. И затем напылением наносился финишный слой более жидкого топкоута.
Были, к примеру, очень сложные складчатые участки, на которые как следует не ложилась ни одна из тканей. В таких местах применяли эмульсионные стекломаты. Для пропит-
ки стекловуалей защитного слоя мы использовали белый топкоут ручного нанесения. И затем напылением наносился финишный слой более жидкого топкоута.
К композитам нам удалось подобраться, как это ни странно прозвучит, через папье-маше. Мы двигались к ним своей собственной извилистой тропой от плоскости живописных работ к объёмным рельефам из бумажной массы и клейстера. Годами совершенствовали технологию создания фактурных формообразований слоями всевозможных материалов и клеевых составов.
В тот период мы ничего не знали о композитах, лишь догадываясь о существовании более совершенных материалов, хотя, по сути, шли именно к ним. Двигаясь на ощупь и совершая собственные микро открытия по подмешиванию в бумажную массу каких-то сумасшедших составов, постепенно перешли на твёрдые листовые пластики, и уже к ним находили клеи, шпатлёвки, адгезивные составы для покраски, лаки для защиты поверхности.
В тот период мы ничего не знали о композитах, лишь догадываясь о существовании более совершенных материалов, хотя, по сути, шли именно к ним. Двигаясь на ощупь и совершая собственные микро открытия по подмешиванию в бумажную массу каких-то сумасшедших составов, постепенно перешли на твёрдые листовые пластики, и уже к ним находили клеи, шпатлёвки, адгезивные составы для покраски, лаки для защиты поверхности.
Постоянно сталкивались с проблемой финишного слоя, который бы одновременно защищал тела скульптур от солнечных лучей, создавал скрепляющее мелкие детали противоударное покрытие и производил иллюзию нерукотворной поверхности.
Теперь, оглядываясь назад, разъедает чувство досады. Задаём себе один и тот же вопрос — почему потрачено столько лет на поиски простых и технологичных решений, когда всё лежало на поверхности всё это время? С другой стороны, многолетняя практика с тем же папье-маше оставила в руках и внимании навыки владения материалом.
Та же процедура изгнания пузырьков из стеклоткани и оптимальные методы нанесения
смолы, понимание как именно поведёт себя тот или иной объём при определённой толщине слоёв, опыт достижения гладкости финишных слоёв и так далее и тому подобное.
Теперь, оглядываясь назад, разъедает чувство досады. Задаём себе один и тот же вопрос — почему потрачено столько лет на поиски простых и технологичных решений, когда всё лежало на поверхности всё это время? С другой стороны, многолетняя практика с тем же папье-маше оставила в руках и внимании навыки владения материалом.
Та же процедура изгнания пузырьков из стеклоткани и оптимальные методы нанесения
смолы, понимание как именно поведёт себя тот или иной объём при определённой толщине слоёв, опыт достижения гладкости финишных слоёв и так далее и тому подобное.
В настоящий момент мы работаем исключительно с полимерами и композитами, создаём из них все свои работы.
На территории российского современного искусства мы, в некотором роде, закрепили за собой эти материалы, хотя конечно не являемся единственными, кто работает с ними.
Самым сложным в нашем случае было добиться сочетания живой иррациональности, экспрессии биоморфной пластики скульптур с надёжностью самих форм, устойчивостью поверхностей к природным факторам.
Композиты, безусловно, наиболее оптимальны, хотя есть в работе с ними и проблемные
стороны. Взять, к примеру, оседающую на тело и вдыхаемую мельчайшую пыль при шлифовке, ядовитость испарений, необходимость температурного режима для процесса полимеризации.
Композиты, безусловно, наиболее оптимальны, хотя есть в работе с ними и проблемные
стороны. Взять, к примеру, оседающую на тело и вдыхаемую мельчайшую пыль при шлифовке, ядовитость испарений, необходимость температурного режима для процесса полимеризации.
Партнёрами нашего фестивального проекта выступили две крупные компании Дугалак и OwensCorning.
Они любезно предоставили для его осуществления несколько видов великолепной, специально «сваренной» для нас смолы и целую линейку разнообразнейшей стеклоткани.
Они любезно предоставили для его осуществления несколько видов великолепной, специально «сваренной» для нас смолы и целую линейку разнообразнейшей стеклоткани.
ocvreinforcements.com
Здесь уместно сказать, что работая с различными полимерами уже 15 лет, мы периодически пытались наладить что-то вроде сотрудничества с производителями или дилерами материалов, но давно разочаровались в этой затее. Как нам всегда казалось очевидным, в подобном взаимодействии таятся огромные плюсы для всех.
dugalak.com
Художник постоянно ищет материалы для новых замыслов, а подчас сами материалы становятся генераторами идей, подстёгивая и сдвигая творческое воображение.
Особенно интересно оказываться на производстве, общаться с технологами, иметь доступ к полуфабрикатам и браку, участвовать в экспериментах.
Особенно интересно оказываться на производстве, общаться с технологами, иметь доступ к полуфабрикатам и браку, участвовать в экспериментах.
Производитель, как нам опять же казалось, заинтересован в многочисленных упоминаниях своего бренда на выставках и в публикациях, шлейф которых тянется за художником непрерывной чередой.
К тому же, современное искусство, особенно его технологический сегмент, это прекрасный полигон для самых неожиданных опытов и инновационных разработок, нестандартных решений и применений.
К тому же, современное искусство, особенно его технологический сегмент, это прекрасный полигон для самых неожиданных опытов и инновационных разработок, нестандартных решений и применений.
Результат можно использовать, скажем, в качестве имиджевой рекламы на тех же специализированных выставках, сайтах, в статьях и т.д.
На западе это обычная практика, но не у нас. И вот, чудо всё же произошло — впервые за дол-
гие годы судьба свела нас с учредителем компании Дугалак Зораном Павловичем и
коммерческим директором Owens Corning Максимом Кудрявцевым. Если быть точным, то в роли судьбоносного связующего звена выступил третий человек из мира композитных технологий и производств Денис Кормановский, благодаря дружескому порыву и дипломатии которого, всё и произошло столь замечательным образом.
Завязалось общение, наметились планы. Пусть ситуация исключительная и подтверждающая сложившееся правило, но теперь мы уверены, что сотрудничество возможно и надеемся на его развитие.
На западе это обычная практика, но не у нас. И вот, чудо всё же произошло — впервые за дол-
гие годы судьба свела нас с учредителем компании Дугалак Зораном Павловичем и
коммерческим директором Owens Corning Максимом Кудрявцевым. Если быть точным, то в роли судьбоносного связующего звена выступил третий человек из мира композитных технологий и производств Денис Кормановский, благодаря дружескому порыву и дипломатии которого, всё и произошло столь замечательным образом.
Завязалось общение, наметились планы. Пусть ситуация исключительная и подтверждающая сложившееся правило, но теперь мы уверены, что сотрудничество возможно и надеемся на его развитие.
Если задуматься о грядущем, то проект обитаемых скульптур развивается дальше, и сейчас мы превращаем свой дом-мастерскую Каваргахолл в гигантскую саморазрастающуюся скульптуру, в гибридное формообразование без чётких границ, без начала и конца, без чертежа и времени завершения.
Едва ли имеет смысл фантазировать о скором новоселье, тут скорее смена фаз обитания. В общем, шаги внутрь собственного искусства ускоряются, и близится день, когда мы помашем всем ручкой, удаляясь в него навсегда.
Едва ли имеет смысл фантазировать о скором новоселье, тут скорее смена фаз обитания. В общем, шаги внутрь собственного искусства ускоряются, и близится день, когда мы помашем всем ручкой, удаляясь в него навсегда.
FRAGMENT OF CONCERT 24 August 2016
KRYPTOGEN RUNDFUNK
The opening of the sculpture happened with the participation of the ST. Petersburg based noise music project Kryptogen Rundfunk which gave two performances right underneath the sculpture.
During the daytime an audio installation with sounds prepared by Kryptogen Rundfunk was fuctioning inside the object.
During the daytime an audio installation with sounds prepared by Kryptogen Rundfunk was fuctioning inside the object.
